– В чем дело? – спросил Филипп, испуганный ее внезапной бледностью.
Мередит стиснула его руку и судорожно вздохнула:
– Голова, ужасно болит голова.
Он смотрел на нее, не веря своим ушам, и внутри у него все сжималось от невыносимой тревоги. Падение... потом головная боль... Слова, высеченные на Камне слез, отдавались в мозгу:
В дыхании любви почуешь запах смерти.
Споткнувшись, упадет любовь на ровной тверди.
Как больно! И ее настигнет то же зло,
и станет, как огонь, гореть ее чело.
Коль счастлив и женат – не быть с супругой вместе.
Жена твоя – умрет. А если есть невеста,
пройдет два дня – и ей откроет смерть объятья,
после того, как вы произнесете клятвы.
Отныне, коль твоя любовь о —
над нею – гнев богов. Не-
Любимую твою ничто...
Господи! Неужели за словом «любовь» следует слово «осуществилась»? Филипп чувствовал уже не тревогу, а панический ужас. Она упала. Сейчас она страдает от головной боли. Он сделал предложение Мередит, признался ей в любви, а потом занимался с ней любовью и, значит, этим навлек на нее проклятие? Ведь если это не так, тогда головную боль и падение надо считать странными совпадениями, но Филипп не верил в такие совпадения. Он верил своему сердцу, которое сжималось от страшного предчувствия.
Мередит опять застонала, и он похолодел. Кровь застывала при мысли, что по его вине любимая должна погибнуть.
Если он не сумеет снять проклятие... она умрет через два дня.
Филипп опустился на колени рядом с Мередит, которая всхлипывала, прижав ладонь ко лбу. Он не мог ни думать, ни говорить, ни дышать. Падение, боль, проклятие... Этого не может быть. Это не может случиться сейчас, когда они только что нашли друг друга. Когда всего несколько секунд назад их будущее казалось таким счастливым и безоблачным.
Стараясь справиться со страхом, когтями раздирающим внутренности, Филипп подхватил Мередит на руки, сделал несколько шагов и бережно опустил на кровать, откинув темно-бордовое стеганое покрывало. Ее лицо было искажено гримасой страдания и покрыто восковой бледностью.
– У меня никогда в жизни так не болела голова, – прошептала она с трудом. – Кажется, мозг охвачен огнем и вот-вот взорвется.
«И станет, как огонь, гореть ее чело». Филипп накрыл Мередит одеялом и сел рядом с ней, держа ее за руку и моля всех известных ему богов о помощи: «Пожалуйста, пожалуйста, не отнимайте ее у меня».
Он наклонился и дотронулся губами до ее лба:
– Я сейчас оставлю тебя на минутку и принесу лекарство, которое обязательно поможет.
Филипп зашел в гардеробную и достал с полки вытертый кожаный саквояж. Порывшись в нем, он извлек наружу маленькую бутылочку, в которой содержалось одно из чудодейственных снадобий Бакари. Филипп не знал, из чего оно состоит, но не раз на опыте проверял его лечебную силу. Он быстро вернулся в спальню, налил в стакан холодной воды и добавил несколько капель лекарства.
– Выпей это, – сказал он, подходя к Мередит и помогая ей сесть.
Она открыла глаза, проглотила жидкость и попыталась улыбнуться:
– Как жаль, Филипп, что наши исследования придется отложить.
– Мередит, я боюсь, что это не просто головная боль.
– Что ты хочешь этим сказать?
– Вспомни обо всем, что произошло сегодня. Мы признались, что любим друг друга. Я сделал предложение, и ты приняла его. Мы занимались любовью. Потом ты упала, а сейчас у тебя болит голова.
Мередит не сразу осознала смысл его слов:
– Проклятие? Но ведь мы не женаты.
– Помнишь последние две строчки? «А коль твоя любовь уже о – Над нею – гнев богов». Сейчас я думаю, что «о» означает «осуществилась». Я сказал тебе о своей любви, и я любил тебя. И боюсь, что этим я навлек на тебя проклятие.
– Ты хочешь сказать, – Мередит смотрела на него с испугом и недоверием, – что через два дня я должна... умереть?
От этого вопроса по спине Филиппа пробежала ледяная дрожь. Он сжал холодные руки Мередит в своих ладонях:
– Я хочу сказать, что за эти два дня мне обязательно надо найти недостающий кусок камня.
– А если ты не сможешь?
Несколько секунд они молча смотрели друг на друга. Оба знали страшный ответ, и никто не решался произнести его вслух.
– Я смогу, Мередит, – сказал наконец Филипп. – Твоя жизнь зависит от этого, а для меня на свете нет ничего дороже.
– Мне она тоже довольно дорога и тем более теперь, когда у меня есть ты и счастливое будущее, и я не собираюсь встречать его, лежа в гробу. Как я могу помочь тебе?
– Тебе лучше оставаться здесь, в постели.
– Ни за что! Ты же не думаешь, что я буду лежать и ждать, что...
– Мередит, – Филипп взял ее лицо в ладони, —тебе надо остаться здесь пока, – он подчеркнул последнее слово, чтобы не дать ей возразить, – потому что я должен быть уверен в твоей безопасности. Эндрю, Бакари и Эдвард помогут мне проверить ящики, оставшиеся на складе, и те, которые прибыли на борту «Морского ворона».
– Филипп, я тоже могу помогать в поисках. Чем больше людей займутся этим, тем лучше. А рядом с тобой я буду чувствовать себя в полной безопасности.
Филипп глубоко вздохнул и запустил руку в волосы. В том, что она говорила, был смысл: ему будет спокойнее, если Мередит все время будет у него на глазах. И видит Бог, ему ужасно не хочется ни на минуту с ней расставаться.
– А как ты себя чувствуешь?
– Лучше. Голова болит, но уже не так сильно. Филипп осторожно провел пальцем по ее бледной щеке.
Он хотел сказать ей что-то, что трудно было выразить словами:
– Мередит, прости меня. Я не знал...
– Конечно, не знал. – Она накрыла его руки своими, повернула голову и поцеловала его ладонь. – Мы справимся с этим, Филипп. Вместе мы справимся. Вот увидишь.
Филиппу было трудно дышать из-за комка в горле. Вместо вполне понятного гнева, вместо страха и паники он видел в ее глазах любовь. Любовь и решительность. И несмотря на собственный страх и панику, он должен ответить ей тем же.
– Вместе... – повторил он. – Я не допущу, чтобы что-нибудь случилось с тобой, Мередит. Я обещаю.
– Я верю тебе, – улыбнулась она, глядя на него с доверием, которое ему еще предстояло оправдать.
– Хорошо, тогда давай одеваться. Нам нельзя терять ни минуты.
До склада оставалось еще около полумили, когда Филипп втянул ноздрями воздух и нахмурился:
– Я чувствую запах дыма.
– Я тоже, – кивнула Мередит.
Они обменялись тревожными взглядами. Однако через несколько минут, когда их наемный экипаж подъехал к дверям склада, он вздохнул с облегчением. Никаких признаков пожара не было заметно. Его собственного экипажа тоже не было видно, и он обернулся к кебмену:
